Статья Михаила Бушкова, опубликованная в выпуске “Fix. Американская мечта”.

"...Тем летом мы снимали задрипанную квартиру в старой хрущевке. Пятнадцать минут пешком до моря. В квартире была кухня и комната с кроватью. Над кроватью висел выцветший постер группы Slade: бледные сине-лазуревые музыканты с большими гитарами. Мы лежали под постером, смотрели в потолок и хотели в США. Я понятия не имею, почему. Мы просто хотели. Иррационально и сильно..."

Статью “Америка” наш друг и товарищ Миша Бушков написал специально для третьего выпуска “Fix. Американская мечта”. Первоначально на этом месте предполагалось небольшое вступление о том, кто такой товарищ Бушков, чем он занимается и почему написал эту статью. Но случилось несколько иначе, и вы скоро поймете почему.

После трех месяцев прокрастинации. После тысячи полученных писем от главного редактора журнала, несущих в себе тысячи просьб и напоминаний про сроки. После уже явного гнева и откровенного отчаяния, Миша все-таки завершил работу над статьей “Америка”, и, наконец, пришло время для публикации.

Как писателя, так и фотографа он в себе не жалует, но редакция по каким-то причинам не разделяет его взглядов. Некоторые очевидцы поговаривают, что Миша не только фотографирует, но и снимает документальные видео-проекты. Но смотреть никому их не позволяет. Потому что - гордость.

А еще, будем честны, это вступление, на самом-то деле, написал тоже Миша. Почему? Потому что писать о себе заметки он тоже никому не позволяет. Потому что - гордость.

Когда-то у меня была подружка. Сейчас у меня тоже есть подружка, но другая - и зовется женой. А тогда была просто подружка, и звалась герлфрендом. Мы с моим герлфрендом лежали на засыпанном галькой и залитом солнцем пляже и мечтали. Было это в дохипстерские времена, когда девушки носили кеды не потому, что модно, а потому, что дешево. Но на пляже кеды были ни к чему, они лежали кучкой в сторонке. А мы, морщась, глядели на небо и мечтали. И предметом наших мечтаний была Америка.

© Михаил Бушков 2014

Мы считали. Сколько денег нужно, чтобы проехать на машине с восточного берега на западный? От Бостона до Сан-Франциско. Сначала нужно добраться до США - это две тысячи зеленых на брата. Лететь Люфтганзой. Машину на месяц. Купить старую развалюху за триста долларов или взять напрокат новенький Линкольн? Герлфренд была за развалюху, я был за Линкольн. Никогда не любил развалюхи. Но Линкольн на месяц - это еще тысяча. Дальше - мотели. Ночевать нужно обязательно в мотелях. Таких одноэтажных, длинных, “буквой L” или “буквой П”, где машину можно ставить у входа, а хозяин - пузатый мексиканец. Наверно будет долларов двадцать за ночь. Значит, еще шестьсот на жилье. А бензин? Бензин в Америке должен быть дешевый, но вряд ли выйдет меньше пятисот. Еда - по десять долларов в день. На еде-то можно сэкономить. Покупать Доширак в супермаркетах и запихиваться им на завтрак, обед и ужин. Месяц протянем.

Итак, если брать развалюху, запихиваться Дошираком и жить в мотелях с клопами, то получится: 2000*2 + 300 + 500 + 20*30 + 20*30 = 6000 долларов. Шесть тысяч... Шесть тысяч долларов...

Шесть тысяч долларов было не просто “много”. Это было “нереально много”. Мы искренне считали что, наши молодые почки (обе вместе) стоят дешевле. Да кто их купит? Мы шли домой молча. Обожженная спина чесалась, а почки нервно и опасливо зудели.

Тем летом мы снимали задрипанную квартиру в старой хрущевке. Пятнадцать минут пешком до моря. В квартире была кухня и комната с кроватью. Над кроватью висел выцветший постер группы Slade: бледные сине-лазуревые музыканты с большими гитарами. Мы лежали под постером, смотрели в потолок и хотели в США. Я понятия не имею, почему. Мы просто хотели. Иррационально и сильно.

Когда через несколько лет я попал в Америку, в самый первый день я купил себе банку Кока-Колы за доллар в уличном киоске и заплатил кредиткой. Незабываемое чувство. Стоишь на широком американском тротуаре, пьешь настоящую американскую Кока-Колу, мимо идут настоящие американцы, проплывают настоящие американские машины и воздух такой американский-американский. И чувствуешь, как будто в фильм попал, потому что такси такие же желтые, как там, и джинсы такие же синие, как там, и надписи все на английском.

Эйфория, правда, быстро проходит и замещается осознанием простого факта: Америка очень большая и очень разная. Совсем не такая, какой мы ее представляли. Это проблема. Если американец приедет в Россию, он сможет составить представление о стране, побывав в Москве, и Питере? Нет, это будет представление о Москве и Питере. И только. На нечто большее нужно время, которого у туриста обычно нет. В случае США туристы ограничиваются хипстерскими ритуалами: выпить в баре на Манхэттене, проиграть сто баксов в Вегасе, проехать по Долине Смерти и т.д. Их фотографии, спасибо прогрессу, оседают не в семейных альбомах, а в сети. Благодая Инстаграму и другим полезным сервисам, стереотипное представление о США становится еще более стереотипным. Эх, Роберта Франка на них нет...

Все знают, кто такой Роберт Франк? Швейцарец по происхождению, в середине пятидесятых он несколько лет путешествовал по Америке и выпустил знаковую, революционную книгу - “The Americans”. Элиот Эрвитт (все знают, кто такой Элиот Эрвитт?) писал о работах Франка: “Качество - это не глубокий черный и какой-то тональный диапазон. Это не качество, это подобие качества. Фотографии Роберта Франка кому-то покажутся неумелыми - неправильный тональный диапазон и все такое - но в плане качества они на голову выше фотографий Анселя Адамса, потому что качество Анселя Адамса, позволю себе заметить, это качество открытки. А качество Роберта Франка относится к тому, что он делает, к тому, что у него в голове. Это не балансировка неба по песку и так далее. Здесь дело в его намерениях”.

За последние 50 лет многое из того, что Роберт Франк сделал в “The Americans”, стало нормой. И хотя сегодня все (ну почти все) знают, что “The Americans” - великая книга, не все знают - почему. Я помню, как взял ее в библиотеке. Трепет быстро перешел в растерянность. Я держу в руках книгу, которая перевернула мир фотографии в двадцатом веке и ничего особенного не чувствую. Где обещанные откровения?

“The Americans” - замечательная книга. Особенно если не думать о ней, как о “я смотрю шедевр, сейчас что-то будет”. И - да в свое время она совершила маленькую революцию. Но тут нужно оговориться, что “революционность”, “революционная книга” - понятия, привязанные к определенному моменту времени. В случае с книгой Франка - к 50-м годам двадцатого века. За прошедшие 50-60 лет многое из того, что когда-то было неожиданным и новаторским, стало привычным. Нарушенные правила превратились в новые направления в фотографии.

История вообще играет злую шутку с великими произведениями искусства. Например, кто видел “Броненосец Потемкин” Сергея Эйзенштейна? Замечательный фильм. Критики, правда, говорят, что это не просто замечательный, а один из самых великих фильмов двадцатого столетия. Но чтобы понять, почему это так, нужно покопаться в киноведческой литературе. На творчестве Эйзенштейна базируется чуть ли не весь современный кинематограф. Поэтому в самом “Броненосце Потемкине” мы ничего радикально нового не увидим. Все, что в нем было радикально нового, давно стало нормой для мирового кино.

С фильмом “Гражданин Кейн” Орсона Уэллса - та же история. Да, отличный фильм. Почему он считается одним из лучших из когда-либо снятых? Несколько причин. Это новаторское использование звуковых эффектов, новаторские операторские решения, новаторский способ повествования... Список можно продолжать долго. Но сегодня эти приемы входят в инструментарий современного кино. Для нынешнего зрителя их использование в “Гражданине Кейне” будет делом самим-собой разумеющимся, а сам фильм - просто хорошим фильмом. Зрителя же 43-го года “Гражданин Кейн” переворачивал вверх тормашками и заставлял по-новому взглянуть на возможности кино.

В 59-м году многих вверх тормашками перевернул Роберт Франк.

“Кажется, что он просто направляет камеру, куда хочет и не беспокоится об экспозиции, композиции и прочих частностях. Если вам нравятся фотографии не в фокусе, сходящиеся вертикали, полное отсутствие нормальной композиции, с качеством ниже среднего, тогда Роберт Франк - для вас. Если же нет, то вы можете посчитать The Americans одной из самых неприятных фотокниг”. (James M. Zanutto, USA, “Popular Photography”, Vol. 46, №5)

“Через неподатливый медиум фотографии Франку удалось выразить свое личное напряженное видение, и тут к нему не придерешсья. Но что касается характера этого видения, я нахожу, что чистота в нем слишком часто уступает место злости, горечи и узколобым предубеждениям, точно так же, как многие отпечатки в книге страдают от бессмысленного размытия, зерна, мутной экспозиции, пьяных горизонтов и общей небрежности. Как фотограф, Франк демонстрирует свое презрение к любым стандартам качества или технической дисциплины”. (Bruce Downes, USA, “Popular Photography”, Vol. 46, №5)

"В нем нет любви. В его изображениях нет жалости. Это картины ненависти, безнадежности, одиночества и одержимости смертью. Это картины Америки, увиденной несчастным человеком, который ненавидит приютившую его страну. Действительно ли он поэт, коим его считает Керуак, его друг? Возможно. Но он еще и лжец". (Bruce Downes, USA, “Popular Photography”, Vol. 46, №5)

“Презрение к любым стандартам”? Очень редкое качество для фотографа! “Удалось выразить свое личное напряженное видение”? Такая оценка тоже дорогого стоит. Получается, эти отзывы совсем не разгромные, скорее наоборот. Критики могли не соглашаться с видением и фотографической техникой Роберта Франка, но они не могли пройти мимо одного факта: The Americans выражает его, Роберта Франка, мнение и его, Роберта Франка, личный взгляд. Эта книга настолько же об Америке и ее жителях, насколько она о самом фотографе, том, что он думает, что он чувствует, что он хочет сказать.

Мне жаль, что когда я в первый раз попал в США, я был молодым и тупым. У меня был Nikon D40, и я ничего не знал про Роберта Франка. Ничего. Вообще ничего. Даже имени такого не слышал. Возможно, хотя, конечно не факт, но все-таки, возможно, если бы я прочитал его книгу, если бы я обдумал ее хорошенько, я бы сделал несколько хороших фотографий. Потому что я бы фотографировал то, что я думаю и чувствую, приехав в первый раз в Америку из России. И мне не было бы стыдно за эти фотографии. Даже, если бы все остальные считали их отстоем.

Когда я увижу своего бывшего герлфренда, если это вообще случится, я обязательно расскажу ей об этой идее. Может тогда она перестанет фотографировать небоскребы, Центральный Парк и Бруклинский мост. Потому что это мне не очень интересно. Но мне интересно, что было у нее на уме, когда она оказалась в том месте, о котором мы когда-то мечтали на засыпанном галькой и залитом солнцем пляже. Эх... Роберта Франка на нее нет...